А так, - отвечает он мне.

- А так, - отвечает он мне. - Ты не советский, ты чеченский капитан. В целом выработалось две основных точки зрения на проблему. Заметен был регресс и в культурном, духовном отношении. Одна из них заключается в том, что ханство не могло сохранить свою независимость уже потому, что соседствовало «с владениями таких мощных империй, как Россия и Турция» (Надинский П.Н. 1957, 91). Старший лейтенант, побледнев, яростно рванулся с места: Подробнее об этом будет сказано в главе об истории татарской культуры, здесь же мы ограничимся цитатой из воспоминаний одного авторитетного свидетеля первых лет российского господства в Крыму. - А ты? Заключение это совершенно верно, хотя и не в абсолютном смысле, а субъективно, в данном конкретном случае. Победители «опустошили страну, вырубили деревья, разломали дома, разрушили святилища и общественные здания туземцев, уничтожили водопроводы, ограбили жителей, надругались над татарским богослужением, выкинули из могил и побросали в навоз тела их предков и обратили их гробницы в корыта для свиней, истребили памятники старины» и, наконец, «установили свое отвратительное крепостное право» (цит. по: Бахрушин С. 1963, 58). - Спрашиваешь, что сделал я? - с усмешкой в голосе ответил капи­тан. - Хотел поставить его на место, только малость не рассчитал, полетел он у меня вверх тормашками. Объективно же никакая мощь не является сама по себе предпосылкой непременных захватов. В этой связи приведем еще один удивительный вывод Надинского: «Воссоединение с Россией сразу же коренным образом изменило лицо Крыма. Но такой предпосылкой была многовековая политика экспансии, характерная вначале для султанов, затем для царей. - Такого убить мало! - воскликнул старший лейтенант-ингуш, сжи­мая кулаки. Он словно воспрянул из болота трехвекового прозябания. - Рядом оказались наши солдаты, оттащили меня от него, - спокой­но продолжал рассказчик, но по тону я чувствовал, что спокойствие это дается ему нелегко. - Все бы это кончилось для меня плохо: аресто­вали бы, если бы не подвернулся свой брат-фронтовик. И еще одно замечание по поводу этой точки зрения – вызывают недоумение мнения ее сторонников о том, что царицей Крым «был возвращен подлинному хозяину – русскому народу», что аннексия имела «исторически прогрессивное значение» (там же, 92 – 93). Общественно-экономическая жизнь в освобожденном от турецкого господства крае забила ключом» (1951, I, 98) — что верно, то верно. Подполковник, в том же управле-нии служит. То же, что русские – «подлинные хозяева» Крыма, доказывается с гениальной простотой: оказывается, «с середины X по конец XI в. Одним из ближайших результатов аннексии Крыма и последовавшего «коренного изменения лица» края стали татарские восстания, правда, местного значения. Боспор принадлежал русским» (Медведева П. 1946, 20). Он все и уладил. Вспышки вооруженных мятежей, начавшиеся в пору захвата Крыма, продолжались и в дальнейшем. «Заподозренные в агитации или симпатиях к Турции наказывались беспощадно.